Почему все женщины - сводницы?

Каждая женщина, устроив свое счастье, непременно должна устроить еще чье-то. В каждой женщине, после того, как она осчастливила себя браком, просыпается неистребимое желание осчастливить таким образом еще кого-нибудь. Каждая женщина еще для кого-нибудь, в душе или на деле, — сваха.

Если вы — мужчина неженатый или разведенный, и мужчина, еще не вышедший в тираж, вы, конечно, замечали ту неуемную энергию, тот плохо скрываемый зуд, с которым многие женщины пытаются вас с кем-нибудь познакомить, свести, «обшурымурить». Впрочем, если вы и женщина, то попытки здесь только удваиваются, утраиваются, удесятеряются, так как цели всех женщин «с кем-нибудь познакомить» или «познакомиться» совпадают еще больше.

Меня таким образом знакомить пытались, как минимум, раз… много. Раза два или три, под безжалостным огнем из всех женских орудий с прицелом на знакомство и брак, я по своей мужской наивности уступал, думал: «Была, не была», «Чем чертовки не шутят», «Может, действительно, попробовать еще раз, а?» Ну раз такая женская неумолимая экспрессия. Чтобы, проигнорировав раннее предчувствие опасности, беды, немедленно не пожалеть, так как вокруг закипала такая неуемная сила, такая стихия начинала бурлить и засасывать, что я понимал, живым и холостым мне оттуда уже не уйти.

Откуда почти во всех наших женщинах такое единоутробное желание всех неженатиков поженить?

Думается, все дело в женской природе — в первую очередь, и в нашем их воспитании — во вторую. Ведь как наша женщина устроена и какой продолжает оставаться, несмотря на все западные сексуальные революции вместе взятые?

А устроена она примерно следующим образом: как у Глеба Жеглова, по нехитрой философии, вор должен сидеть в тюрьме, у нашей женщины каждый мужчина должен сидеть в семье. Жена, дети, хозяйство… Зарабатывание на квартирку, потом на отпуск, потом еще больше. Тещу на дачу, детей в детский сад, в доме ремонт, жене шубу, детям мороженое. Вот и все нехитрые функции для нашего мужчины у нашей женщины.

Одним словом, высший смысл мужской жизни в глазах нашей женщины заключается в размножении и обеспечении своего потомства и семьи. Ну, а если перед такой женщиной мужчина состоявшийся и состоятельный, то такая женщина просто обязана исправить эту ошибку природы и для всеобщего блага пристроить пропадающие без дела статус и деньги, иначе грош ей цена.

Мужчина же, который сидит не в семье, а гуляет в одиночку на воле, — бесполезный, неправильный перевертыш природы. И его надо либо срочно в семью, отношения сослать на перековку, временно пожалев как профнепригодного, несчастного с целью срочного исправления его вынужденного, временного недостатка, либо признать как ненужный брак природы и поставить на нем крест как на мужчине и на человеке. А в остальном — tertium non datur, как говаривали древние.

Наша женщина серьезнейшим образом убеждена, что неженатый и не в отношениях половозрелый и нехромой, некосой, не инвалид мужчина страдает примерно настолько же, насколько страдает и она за него, горемычного. От такой женщины в адрес такого мужчины устремляется поток невидимых сигналов, волн и почти женских флюидов, в которых наш мужчин начинает путаться, как африканский бегемот в рыбачьем неводе, принимая ее флюиды SOS — помощь для него ради его счастья с другими женщинами, как ее интерес к нему. И пошло-поехало…

Сначала он немеет. Потом возгорается от своей мужской неотразимости. Делает попытки в ее сторону, чтобы… получить по мордасам. Ведь она старается ради его счастья, но не с ней — она ведь уже счастливо замужем. А ради его счастья с другой, такой же одинокой и ищущей его, единственного, дамой сердца.

Потом он медленно трезвеет. Ничего не понимает. Раскидывает запутавшимися мозгами. Трезвеет еще больше, до мороза по коже. И, наконец, понимает, что его пытаются — о, ужас! — сосватать ради его же мужского счастья.

И тут начинается паника. Паника самца перед охотящейся на него самкой. Подсознательный ужас несчастного богомола перед башкуотъедающими и мозговыносящими богомолками. Ведь если он уже был женат, он уже не мальчик, знает, как там в браке и отношениях бывает и чем все это заканчивается.

Но что-то в системе дает сбой и он соглашается на «последний шанс». А вдруг там томящаяся красотка не первой свежести, но все же все еще вся в женском соку, с которой его ждет счастье и смерть в один день? И, черт его дергает, тащится на свиданку. Еще на приличном расстоянии напрягает слабое зрение, морщит лоб, потеет ладонями и напрасно вопрошает: «На кой?»

Ну, а потом, все как у всех. Томящаяся красотка оказывается либо откровенным крокодилом, либо такой не первой свежести, что еще до полного приближения у жениха сводит колени и кишечник кольцами. Он делает над собой неимоверное усилие не покинуть поле боя, натужно улыбается, покрываясь потом, пытается шутить к месту, а часто не к месту, и, наконец, отбыв положенных полтора часа свидания, ретируется в свои привычные кусты, чтобы дать себе зарок: «Больше никогда, никогда больше!»

Многим нашим женщинам, в силу своей женской природы и воспитания, действительно почти невозможно понять, что одинокий мужчина может быть счастлив и совсем не стремится познакомиться. Вновь обретенная свобода, ненадобность служить и прислуживать Ее Высочеству Женщине и Ее Величеству Семье, на чей алтарь положено всё и само существование Раба Божьего и Семейного Мужчины, дорогого стоят. Но, как говорится, каждый богат и каждый ограничен своим личным опытом.