В каком возрасте возникает взаимный интерес? Веня, конфеты и женское коварство

Вене всегда нравилась Светка Орлова с первой парты на среднем ряду. Прямо с четвёртого класса, когда стало окончательно ясно, что попытки обратить на себя внимание, предпринимаемые им в отношении Наташи Глуховой, потерпели полный провал.

Наташа его не то что игнорировала, она его, похоже, втайне даже презирала и всячески пыталась «зацепить» побольнее. И как всегда — при многочисленных подружках, прыскающих в кулачок, при каждом удобном случае обсуждая его, Веню…

И что он нашёл в этой Наташке — уже и самому не понятно! Пухленькая, с мелкими золотистыми кудряшками на крупной голове, вечно отчитывающая и осуждающая кого-нибудь из мальчишек.

Правильная всегда и во всём, готовая в любой момент и доску протереть, не дожидаясь просьбы учительницы, и тут же норовящая рассказать ей о том, кто из мальчишек кнопку на стул хотел подложить или кто какие слова нехорошие на перемене говорил вслух…

А ведь увлечение Наташкой длилось почти два года… Подумать только — два долгих года надежд, мечтаний и ответного полного игнорирования, причём с самого начала.

С того самого момента, когда Веня, влюблённый с первого класса в классного руководителя Веру Ивановну, к концу учебного года понял, что Вера Ивановна как обращала своё особое внимание на Юрку Котина, хулигана и шалопая, так и будет продолжать это делать.

Она и сама неоднократно говорила всему классу, что не отстанет от Юрки до самого окончания школы, пока тот не начнёт хорошо себя вести и учиться.

И что Вене оставалось делать без каких-либо перспектив на взаимность…

А тут как раз Наташа, меланхолично поедая на перемене конфету, скользнула по Вене взглядом, и ему что-то подсказало, что взгляд какой-то особенный, непростой…

Сейчас-то он понимает, что это просто какая-то начинка особо вкусная в конфете была, не иначе, не более того. Надо же было так обмануться…

Веня пытался ненароком коснуться на перемене её плеча, руки, да просто встретиться взглядами и задержаться, погрузившись в светлые, сероватые глаза. Пошёл даже на крайнюю меру: имитируя внезапное ухудшение зрения, попросился пересесть на вторую парту, сразу за Наташей.

Он бы и на первую сел, чтобы уж совсем рядом, но там сидел Генка Крюков. С ним Наташа и болтала, постоянно перешептываясь и передавая какие-то бумажки… А третьего они никак не хотели пускать в разговор, особенно Генка.

Привлечь внимания никак не удавалось… Дотянуться до Наташи никак было нельзя — далеко, да если бы и дотянулся, то что с того? Косичек у неё, как у Таньки, не было, за что дернешь-то, чтобы она оглянулась и обратила внимание? И Генка ещё этот!

Никак не получалось дотянуться, и поэтому Веня плюнул… Самым натуральным образом плюнул, смог попасть-таки. Внимание-то он привлёк, конечно, ещё как!

Но зачем Наташе надо было кричать на весь класс! И «ойкать»… Он что, совсем не хотел по-хорошему, что ли?

И так все два года полного недопонимания, омрачённые тем, что коварная Наташа, похоже, всё рассказывала Генке, а тот — мальчишкам, которые не очень-то церемонились с осуждением и кличками, самой безобидной из которых была «Жених».

Один только старый друг Колька всё понимал, а мог бы и обидеться, оставленный Венькой в одиночестве с самим собой на последней парте.

Вот тут-то в Вениной жизни и появилась Света Орлова, переехавшая из другого района.

Мало того, что когда она впервые вошла в класс, взгляды их сразу встретились и на какое-то мгновение задержались друг на друге, так её ещё и посадили на свободное место за парту рядом с Веней… Это была судьба, не иначе!

Она была необычна во всём: и в манере говорить, певуче-задумчиво растягивая слова, и в суждениях на самые разные темы, и она, как мальчишка, разбиралась даже в марках автомобилей!

И пострижена она была как мальчишка, и так же бесстрашно лазила по деревьям, ловко обхватывая ногами ствол и крепко ухватываясь за ветки.

И самое главное — она тоже собирала марки с животными и птицами, как и Веня, увлекалась теми же фильмами и играми. Да и вообще, родители её купили квартиру в том же доме, где жил Веня, поэтому они ходили в школу и из школы теперь вдвоем, абсолютно на законном основании.

Совсем не тяжелый Светкин портфель Веня носил, как самую драгоценную ношу, не выпуская из рук. И он ни за что и никому не отдал бы портфель, даже самым злобным уличным грабителям и бандитам, отважно защитив при этом ещё и Свету, но как назло, хулиганы все куда-то пропали… А жаль!

Коварству Наташи, ощутившей, наконец, всю глубину своей жизненной потери и постоянно оборачивающейся к ним с передней парты с язвительными репликами и комментариями по отношению к Вене, не было предела. Но ему уже было всё равно.

Он даже хотел поступить, как и она, в музыкальную школу, да хоть на курсы кройки и шитья, если придётся, лишь бы быть всегда рядом…

Мама у Светы была главным технологом на фабрике «Пищевкус», выпускающей кондитерские изделия, и поэтому, когда классная предложила в пятом классе экскурсию на эту фабрику, ликованию одноклассников не было предела.

В один из выходных дней все с любопытством и ожиданием чего-то необычного, переодевшись в выданные белые халаты, прошли через строгих охранников, войдя в какое-то тёмное, явно складское помещение.

Экскурсию проводила сама мама Светы.

Это был действительно склад, где в большие картонные ящики упаковывалось печенье и пряники. Но самое главное — в углу стояла большая ёмкость, наполненная доверху обломками печенья, так называемая «некондиция». Народ был не то что голодный, но это же была «халява»! И когда было сказано, что конечно — берите и ешьте всё, что увидите, вся толпа навалилась на это печенье, запихивая в себя и рассовывая его по вместительным карманам халатов.

«Налёт саранчи» продолжался не больше пяти-семи минут, но ёмкость в углу изрядно опустела прямо на глазах…

 — Свет, а ты почему не ешь? — спросил Веня.

— Да не хочется, я здесь сто раз была…

В следующем помещении уже стояло оборудование, выпекающее пряники и наносящее на них разноцветную глазурь. Вот где началось настоящее пиршество… Предыдущая некондиция мигом перекочевала из карманов в очередную ёмкость для отходов, стоящую в углу.

Веня сроду так не объедался, поддавшись всеобщему настроению… Хотелось только пить, а всяких вкусностей было в достатке, тем более что после пряничного цеха перешли в помещение, где варили халву.

Есть разные вкусности уже почти никому не хотелось, но по карманам куски халвы были старательно рассованы, вытеснив оттуда пряники.

Потом был мармеладный цех… Затем зефирный… В карамельном цеху остро пахло эссенциями, но на конфеты уже никто не смотрел.

Карманы давно уже стали липкими от разнообразного сладкого ассорти. «Неужели бывают ещё на свете девчонки, которые, как и Света, не любят сладкого?» — не переставал удивляться Веня.

 — Ну что, понравилось? — спросила под конец экскурсии мама Светы.

Народ уже плохо соображал, вяло отвечая на вопрос, и не до всех сразу дошёл смысл последних слов экскурсовода:

— А теперь мы пойдём в святая святых нашей фабрики, куда мы не так часто пускаем посетителей — в наш шоколадный цех!

Вот это был эффектный удар…

Шоколад ела практически одна Света… Изысканно отведённые в стороны изящные руки плавно отправляли в рот конфеты, шоколадки, причудливые фигурки зверюшек из шоколада…

Есть Вене не хотелось, а карманы халата были забиты какой-то клейкой массой, которую вынуть для загрузки шоколадом уже не было никакой возможности.

«Это же надо — какое коварство… Ведь могла бы и предупредить про шоколадный цех, хотя бы одного меня…», — думал Веня, вглядываясь в знакомую фигуру, склонившуюся над дегустационным столом.

«И не такая уж она изящная, и локотки какие-то у неё излишне острые», — посетила его неожиданная мысль.

После этой экскурсии Веню со Светой больше вместе не видел никто, да и он пересел на другую парту, «на Камчатку» к другу Кольке.

Тем более что ему теперь нравилась Верочка Панова, с первой парты у окна. И она, похоже, тоже стала его замечать. Ведь они были уже взрослыми, в шестом классе!