Уровень уникальности: а он бывает?

В наше время, похоже, создавать что-либо с вдохновением стало совсем не актуальным. Где, в каком объявлении, приглашающем востребованных ныне копирайтеров и рерайтеров, указывается требование о том, что писать свои творения им следует с вдохновением? Я таких объявлений не встречал. Слово-то уже стало забываться, что уж говорить о самом понятии, которое этим словом называется.

Выходит слово это из употребления, а само понятие подменяется другим – «уникальность», вернее даже – «уровень уникальности». По мнению языковедов, уникальность означает – один, единственный в своем роде. Согласно словарю С.И. Ожегова, куда следовало бы заглянуть любителям говорить об уровне уникальности, уникальность – это «Единственный в своем роде, неповторимый».

Разъяснять, представляется, извечно всем знакомые понятия «единственный, неповторимый», обидно будет в первую очередь огромному большинству тех, кто прекрасно знает значение этих слов. Между тем требование соблюдать в статьях определенный уровень уникальности кочует сейчас из объявления в объявление, а специально созданные программы призваны определить тот или иной уровень этой самой уникальности.

Только правильно было бы сказать, что эти программы должны были бы отвечать на единственный вопрос – «Плагиат это или нет?» А в зависимости от этого уже и разрешался бы вопрос о возможности принять материал к публикации или нет. Сей вывод сделан исключительно на изначальном значении слова «уникальность», у которой никаких уровней быть не может и не должно просто по определению.

Статья начата с упоминания слова «вдохновение», ныне активно забываемого рерайтерами, а часто и копирайтерами. Открыв словарь того же С.И. Ожегова, увидим, что вдохновение – «Творческий подъем, прилив творческих сил». Это без излишней эмоциональности определение вдохновения. А если с эмоциями? Здесь, пожалуй, одним мнением не обойтись, здесь, думается, уже и нечто почти божественное на ум прийти может. Пожалуй, каждый пишущий по вдохновению, сможет дать этому понятию свое определение. Вроде того, что некая высшая сила вдохнула в творца писания что-то трудно объяснимое, но высокосамобытное, оригинальное, уникальное…

Между тем у вдохновения были и свои счастливые моменты, длившиеся не один век… Издавна вдохновение призвано было выражать убежденность в божественном значении мастерства слова. Древние греки склонны были считать это слово соседом и близким родственником словам «безумие», «мания» и даже таким сексуально окрашенным, как «экстаз». Истинные поэты и писатели, не знакомые с уровнями уникальности, верили в то, что для создания настоящего (а других просто и быть не могло) произведения необходимо было именно вдохновение, которое только одно и могло быть стимулом к созданию настоящего шедевра…

Как правило, принято было различать поэтические произведения, написанные, как принято говорить, на одном дыхании, вдохновенные, и произведения, основанные на тяжелом труде мастера, часто вымученные. Поэты, творившие в эпоху романтизма (18-19 в.), посчитали бы себя оскорбленными, если бы их заподозрили в отсутствии у них вдохновения.

В последующем начался процесс снижения значения вдохновения для творческого процесса. Попытку придумать для него новое название предпринял Ф. Шиллер, который присвоил вдохновению новое название «неожиданности души». По его мнению, именно эти счастливые минуты приносят счастливому их обладателю сначала художественный замысел, а потом и решение о судьбе персонажей.

Однако и это название не смогло закрепиться за возвышенным понятием «вдохновение», и вполне уместно, кажется, следуя за разъяснениями С.И. Ожегова, называть его скромно: «Творческий подъем». И именно этот подъем никогда не сможет быть подменен «уровнем уникальности» при создании истинно художественного произведения. Уникальность не знает уровней, она или есть, или ее просто нет!