Винни-Пух - даос или даун?

Культовая книга – всегда лакомый кусочек для различного рода интерпретаторов и шутников. Интерпретации бывают интересными и не очень, шутки удачными и глупыми.

Первой ласточкой того, что «Винни-Пух» попал в поле зрения «интеллектуалов-заумников» стала вышедшая в 1963 году, книга Ф. Круза «Пухова путаница», где сказка Милна рассматривается с точки зрения марксизма, формализма и фрейдизма. Это была откровенная шутка, но начало было положено.

В 1976 г. выходит книга Б. Хоффа «Дао Пуха», где представлены любопытные доказательства того, что Винни-Пух – европейский представитель традиции китайского даосизма, живущий сегодняшним днем, идущий по пути У-вэй («недеяния»), не ищущий, но всегда находящий. Такой взгляд действительно оригинален и не лишен крупицы истины, хотя, изображая «мудреца» Пуха, Хофф упускает из виду несколько явно несуразных и глупых поступков, вряд ли сделавших бы честь настоящему даосу (Винни-Пух застревает в норе Кролика, весьма неудачно пытается обмануть пчел, бродит с Пятачком по собственным следам, попадает в ловушку для Слонопотама и т.д.). Тем не менее, книга достойная, рекомендую.

Б. Хофф «Дао Пуха»:
«Это происходило уже после того, как некоторые из нас рассуждали о Великих Мастерах, и кто-то рассказывал о том, как все они пришли с Востока, а я говорил, что не все, но он все никак не унимался (точно как это предложение), ни на что не обращая внимания, и тогда я решил зачитать цитату из «Мудрости Запада», чтобы доказать, что мир состоит больше, чем из одной половинки, и я прочел:
«– Когда ты просыпаешься утром, Пух, – спросил Пятачок, – что ты говоришь себе первым делом?
– Что на завтрак? – сказал Пух. – А ты что говоришь, Пятачок?
– Я говорю, интересно, что же такое замечательное случится сегодня? – сказал Пятачок.
Пух задумчиво кивнул.
– Это то же самое, – сказал он».

«– Это что? – спросил Скептик.
– Мудрость одного Западного Даоса, – сказал я.
– Похоже на что-то из «Винни-Пуха», – сказал он.
– Так и есть, – сказал я.
– Но ведь это не про даосизм, – сказал он.
– Именно про даосизм, – сказал я.
– Да нет же,– сказал он.
– А про что, по-твоему? – сказал я.
– Про того косолапого медвежонка, который везде шатается, задает дурацкие вопросы, сочиняет всякие песенки и попадает в разные истории, не становясь при этом ни капельки умнее и не теряя своего незамысловатого счастья. Вот про что, – сказал он.
– Никакой разницы, – сказал я».

В 1994 г. пришел черед и российских «заумников». Вадим Руднев выпустил исследование «Винни-Пух и философия обыденного языка», а чуть позже предварил свой перевод сказки статьей с еще более пугающим названием «Введение в прагмасемантику «Винни-Пуха». В ней немало любопытных и метких замечаний, однако многое из написанного доведено до постмодернистского абсурда, особенно там, где автор касается пресловутого психоанализа.

Так, Винни-Пух в первой главе лезет на дерево не просто за медом, а за «медом поэзии» из скандинавских мифов. Идя на день рождения Иа, Пух не зря съедает этот священный мед и приносит ослику «обессемененный пустой фаллос» (то бишь пустой горшок)! Подарок же Пятачка – шарик – тоже непрост: это «упругий символ беременности». Ну, а действия Иа, давно уже высмеянные в многочисленных анекдотах и ремиксах («входит и выходит»), Руднев прямо называет «символической мастурбацией».

Из «Введения в прагмасемантику «Винни-Пуха» В. Руднева:

«…Итак, Heffalump (Слонопотам в пер. Б. Заходера – С.К.) – это нечто огромное, набухшее, набрякшее, короче говоря, это фаллос. Подтверждает ли текст «Винни-Пуха» эту интерпретацию? Мысль поймать Heffalump'a завладевает Пухом и Поросенком всецело. Они решают вырыть яму (ср. ниже о норе как синониме вульвы и пролезании в нору как субституции полового акта и рождения), чтобы Heffalump угодил в нее. Пух и Поросенок символически разыгрывают здесь половой акт. Отношения между ними латентно сексуальные, они все время падают друг на друга. Пух – активное, мужское начало, Поросенок – очень маленькое и слабое, трусливое животное, полностью лишенное мужских признаков… По сути, Piglet – хрюшка, Хрюша -это недоразвившаяся девочка. Индикатором сексуальности Пуха выступает мед, при упоминании о котором (в Западню решили положить мед для привлечения Heffalump'a) Пух впадает в состояние, близкое к сексуальной ажитации…».

«В сущности, Пух – это Пушкин. Синтонный темперамент великого русского поэта не раз подвергался психологическому исследованию, а место Пуха и его поэзии в Лесу соответствует месту Пушкина как солнца русской поэзии в нашей культуре...».

Однако всех превзошли канадские психиатры, опубликовавшие в журнале Канадской медицинской ассоциации отчет по «психосоциальным проблемам» героев «Винни-Пуха». Оказалось, что несчастные персонажи сказки Милна все как один подвержены самым разнообразным психическим расстройствам.

Так, сам Пух явно страдает навязчивыми идеями, на что указывает его неутолимая тяга к меду и постоянное бормотание себе под нос. Вместе с нездоровым «гиперактивным» поведением и странными фантазиями это может привести медведя к «синдрому Туретта» – частым судорогам, внезапным приседаниям, нервному тику и заиканию, в сочетании с выкрикиванием непристойностей. «Нам остается лишь удивляться, насколько богаче была бы жизнь Винни-Пуха, если бы он прошел курс реабилитации, в ходе которой принимал бы психологические стимуляторы слабого действия» – оптимистически изрекают медики.

Пятачок у них страдает «синдромом общей обеспокоенности» (от чего ему «прописали» паротексин), Иа – депрессией, Тигра – неконтролируемой активностью, Сова – дислексией (расстройством, при котором трудно научиться читать и писать). Крошке Ру канадские медики вообще пророчат в будущем карьеру разбойника, ибо рядом с ним нет взрослого, способного подать достойный пример. Кристоферу же Робину явно не хватает родительского внимания и он склонен к аутизму, так как слишком много общается с животными.

Хотя в прессе об этих исследованиях пишут вполне серьезно, трудно избавиться от мысли, что авторы подобных отчетов просто шутят и пытаются столь оригинальным образом прорекламировать антидепрессанты. Если же они пишут об этом всерьез, то лечиться надо не сказочным героям, а самим психиатрам.

«Винни-Пух», пер. В. Руднева:
« – Я сам не перестаю себя об этом спрашивать, Пух. Даже на дне реки я спрашивал себя: «Что это было, Сердечная Шутка или Чистейшей Воды Уголовщина?»